...Вчера мне от усталости ничего не хотелось делать, кроме как лежать на диване. Во мне без сомнения развивалась привычка лениться, и я смотрела дневное ток-шоу, такое, в которых люди обычно обсуждают секретики друг друга. Это так модно сейчас: люди разбалтывают и свои тайны, и чужие, как реальные, так и несуществующие. Они делают это из-за вины или от тоски, или же ради собственного удовольствия, но чаще всего — с целью порисоваться и из-за желания других насладиться шоу. Чего греха таить: я и сама наслаждаюсь этими мелкими грязными грешками, этими жалкими семейными распрями, этими святыми травмами. Я наслаждаюсь тем ожиданием, с которым, словно чудесный подарок на День Рождения, открывается банка, полная червей, а затем чувством обманутого ожидания в лицах зрителей: вымученными слезами, затем кратковременной жалостью, смешанной со злорадством, а после этого — нужными по сценарию аплодисментами. Они потом наверняка думают «И что, всё? А не должна ли нанесённая вам травма быть более драматичной, более жалостливой, душераздирающей? Расскажите о ней больше, не откажите нам в удовольствии нагнать ещё больше боли.»
Не знаю, что в этой жизни лучше — всю жизнь ходить перегруженным своими тайнами пока нервы наконец не выдержат их давления, или же когда их из тебя клешнями вытягивают, один за другим, фразу за фразой, слово за словом, и в конце концов ты оказываешься опустошён; нет ничего, что однажды было тебе дороже золота, ближе собственной шкуры, что было тебе важнее всего, всё, чего ты стыдился и хотел бы скрыть, всё, принадлежавшее лишь тебе и только тебе — и после этого ты должен будешь прожить остаток своих дней как пустой пакет, гонимый ветром по улице; пустой пакет с яркой и блестящей эмблемкой, говорящей всем, кто её видит, какого рода секреты ты однажды держал.
Не знаю, что в этой жизни лучше — всю жизнь ходить перегруженным своими тайнами пока нервы наконец не выдержат их давления, или же когда их из тебя клешнями вытягивают, один за другим, фразу за фразой, слово за словом, и в конце концов ты оказываешься опустошён; нет ничего, что однажды было тебе дороже золота, ближе собственной шкуры, что было тебе важнее всего, всё, чего ты стыдился и хотел бы скрыть, всё, принадлежавшее лишь тебе и только тебе — и после этого ты должен будешь прожить остаток своих дней как пустой пакет, гонимый ветром по улице; пустой пакет с яркой и блестящей эмблемкой, говорящей всем, кто её видит, какого рода секреты ты однажды держал.